14.05.2015 в 23:43
Пишет Spring fandom Ripe Boyfriend:Spring fandom Ripe Boyfriend. Фемслэш.
URL записиНазвание: Неприметная
Автор: Spring fandom Ripe Boyfriend
Бета: Spring fandom Ripe Boyfriend
Размер: драббл, 596 слов
Персонажи: fem!Хабанеро/fem!Минто
Категория: фемслэш
Жанр: slice of life
Рейтинг: PG
Размещение: запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. Spring fandom Ripe Boyfriend - работа "Неприметная"
Автор: Spring fandom Ripe Boyfriend
Бета: Spring fandom Ripe Boyfriend
Размер: драббл, 596 слов
Персонажи: fem!Хабанеро/fem!Минто
Категория: фемслэш
Жанр: slice of life
Рейтинг: PG
Размещение: запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. Spring fandom Ripe Boyfriend - работа "Неприметная"
У Минто очень хорошая репутация. Тихая книжная девочка, она умиляет даже ворчливую соседку Тамаки-сан, которая, дай ей волю, раскритиковала бы весь мир. И родители гордятся — мало кому из их глубинки удавалось выбиться в престижный университет, а Минто не просто выбилась, но ещё и попала в десятку лучших по результатам вступительных экзаменов.
Мама говорит, что о лучшей дочери нельзя и мечтать, ведь Минто никогда не совершает глупостей. Тихая книжная девочка — разве может она начудить? Примерный, образцовый ребёнок, любой родитель был бы счастлив: ни капризов, ни эскапад, ни бунтарского периода. Какие там кислотные наряды и выкрашенные в ядовитые цвета волосы? Серенькая тихоня: юбки до колена, непослушные мягкие волосы и всегда ненакрашенные наивные круглые глаза.
Тихая книжная девочка, Минто всегда была неприметной — наверное, это хорошо, потому что её не замечают неприятности. Наверное, они просто о ней забывают, как однажды учителя забыли в средней школе, когда весь класс поехал на экскурсию. Минто тогда очень расстроилась, но говорить об этом не стала.
В университете её тоже не замечают, просто не видят, наверное, зато Минто видит и замечает всё. Особенно её.
Хабанеро на Минто совсем не похожа. Если бы её увидела Тамаки-сан, она наверняка поджала бы недовольно губы и фыркнула громко и неодобрительно. Яркая, неугомонная, Хабанеро просто лучится внутренней силой, она везде и повсюду, без её участия не обходится ни один университетский скандал. Профессора махнули рукой на её бесконечные опоздания и радуются уже тому, что она вообще появляется на лекциях. Правда, иногда Хабанеро эти лекции почти срывает, но Минто нравится и это, потому что, в отличие от неё, Хабанеро настоящая, живая, и по сравнению с ней самой она как полноцветная картинка рядом с блеклой калькой.
А ещё она тоже замечает Минто — не сразу, только к третьему месяцу, и то, случайно, когда сбивает с ног в коридоре общежития, но замечает ведь. Треплет по волосам насмешливо — извини, мол — и несётся по своим делам дальше, а Минто смотрит в отдаляющуюся спину и всё ещё чувствует тёплое прикосновение.
Минто не удивляется, а только тихо радуется, когда Хабанеро вдруг начинает появляться в её жизни всё чаще. По мелочи совсем: бросает бодрое «здорово!», протискиваясь на свободное место в аудитории, перед самыми экзаменами просит конспекты, подсаживается рядом в столовой. Минто говорит мало, но Хабанеро это совершенно не смущает, она может говорить за двоих.
Может, если бледная калька побудет рядом, на неё тоже перейдёт хотя бы часть этих ярких цветов? Минто не знает, но очень на это надеется. А Хабанеро незаметно, но надёжно входит в её жизнь, и не понять, на что ей сдалась тихая книжная девочка, такая неприметная, что её не помнит ни один профессор, и даже комендант общежития всегда забывает, кто живёт в угловой комнате на третьем этаже. Не понять, и Минто особо не стремится — ей хватает того, что её жизнь начинает наполняться цветом. Огненным цветом волос Хабанеро.
Наверное, они не просто дружат. Минто не знает точно, она никогда толком не общалась со сверстниками, об отношениях только в книжках читала, но ей кажется, ей хочется, чтобы они не просто дружили. А ещё ей кажется, что на друзей не смотрят так, как смотрит на неё Хабанеро. Пока только смотрит.
Но это пока, думает Минто, и бледные щёки заливает лёгкий румянец. Это вопрос времени.
Хабанеро не любит тратить время понапрасну. Она не любит и не умеет ждать, и если что-то решает — то говорит об этом сразу и не таясь. Минто так не умеет, и от слов Хабанеро, пусть ожидаемых, но всё равно внезапных, у неё перехватывает дыхание.
Минто смотрит на неё своими наивными круглыми глазами и делает пометку в мысленном блокнотике: обязательно извиниться перед мамой. Кажется, тихая книжная девочка сейчас испортит себе репутацию. Кажется, сейчас она совершит очень большую глупость.
Мама говорит, что о лучшей дочери нельзя и мечтать, ведь Минто никогда не совершает глупостей. Тихая книжная девочка — разве может она начудить? Примерный, образцовый ребёнок, любой родитель был бы счастлив: ни капризов, ни эскапад, ни бунтарского периода. Какие там кислотные наряды и выкрашенные в ядовитые цвета волосы? Серенькая тихоня: юбки до колена, непослушные мягкие волосы и всегда ненакрашенные наивные круглые глаза.
Тихая книжная девочка, Минто всегда была неприметной — наверное, это хорошо, потому что её не замечают неприятности. Наверное, они просто о ней забывают, как однажды учителя забыли в средней школе, когда весь класс поехал на экскурсию. Минто тогда очень расстроилась, но говорить об этом не стала.
В университете её тоже не замечают, просто не видят, наверное, зато Минто видит и замечает всё. Особенно её.
Хабанеро на Минто совсем не похожа. Если бы её увидела Тамаки-сан, она наверняка поджала бы недовольно губы и фыркнула громко и неодобрительно. Яркая, неугомонная, Хабанеро просто лучится внутренней силой, она везде и повсюду, без её участия не обходится ни один университетский скандал. Профессора махнули рукой на её бесконечные опоздания и радуются уже тому, что она вообще появляется на лекциях. Правда, иногда Хабанеро эти лекции почти срывает, но Минто нравится и это, потому что, в отличие от неё, Хабанеро настоящая, живая, и по сравнению с ней самой она как полноцветная картинка рядом с блеклой калькой.
А ещё она тоже замечает Минто — не сразу, только к третьему месяцу, и то, случайно, когда сбивает с ног в коридоре общежития, но замечает ведь. Треплет по волосам насмешливо — извини, мол — и несётся по своим делам дальше, а Минто смотрит в отдаляющуюся спину и всё ещё чувствует тёплое прикосновение.
Минто не удивляется, а только тихо радуется, когда Хабанеро вдруг начинает появляться в её жизни всё чаще. По мелочи совсем: бросает бодрое «здорово!», протискиваясь на свободное место в аудитории, перед самыми экзаменами просит конспекты, подсаживается рядом в столовой. Минто говорит мало, но Хабанеро это совершенно не смущает, она может говорить за двоих.
Может, если бледная калька побудет рядом, на неё тоже перейдёт хотя бы часть этих ярких цветов? Минто не знает, но очень на это надеется. А Хабанеро незаметно, но надёжно входит в её жизнь, и не понять, на что ей сдалась тихая книжная девочка, такая неприметная, что её не помнит ни один профессор, и даже комендант общежития всегда забывает, кто живёт в угловой комнате на третьем этаже. Не понять, и Минто особо не стремится — ей хватает того, что её жизнь начинает наполняться цветом. Огненным цветом волос Хабанеро.
Наверное, они не просто дружат. Минто не знает точно, она никогда толком не общалась со сверстниками, об отношениях только в книжках читала, но ей кажется, ей хочется, чтобы они не просто дружили. А ещё ей кажется, что на друзей не смотрят так, как смотрит на неё Хабанеро. Пока только смотрит.
Но это пока, думает Минто, и бледные щёки заливает лёгкий румянец. Это вопрос времени.
Хабанеро не любит тратить время понапрасну. Она не любит и не умеет ждать, и если что-то решает — то говорит об этом сразу и не таясь. Минто так не умеет, и от слов Хабанеро, пусть ожидаемых, но всё равно внезапных, у неё перехватывает дыхание.
Минто смотрит на неё своими наивными круглыми глазами и делает пометку в мысленном блокнотике: обязательно извиниться перед мамой. Кажется, тихая книжная девочка сейчас испортит себе репутацию. Кажется, сейчас она совершит очень большую глупость.
Название: Not so bland, not so blind
Автор: Spring fandom Ripe Boyfriend
Бета: Spring fandom Ripe Boyfriend
Размер: драббл, 1731 слово
Персонажи: fem!Минто, fem!Хабанеро, ОЖП, Руккола и fem!Морковь упоминаются
Категория: фемслэш
Жанр: AU, PWP, ангст
Рейтинг: R
Примечания: действие происходит в современной Японии. Выделенные части являются прямым переводом Минто.
Размещение: запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. Spring fandom Ripe Boyfriend - работа "Not so bland, not so blind"
Автор: Spring fandom Ripe Boyfriend
Бета: Spring fandom Ripe Boyfriend
Размер: драббл, 1731 слово
Персонажи: fem!Минто, fem!Хабанеро, ОЖП, Руккола и fem!Морковь упоминаются
Категория: фемслэш
Жанр: AU, PWP, ангст
Рейтинг: R
Примечания: действие происходит в современной Японии. Выделенные части являются прямым переводом Минто.
Размещение: запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. Spring fandom Ripe Boyfriend - работа "Not so bland, not so blind"
— Руколла, — рявкнула Хабанеро в трубку, — Ты же слышал, что я сказала?
— Да-да, я всё слышал, — устало прошелестел голос на другом конце провода. — Тебе нужен переводчик с русского, сегодня на девять часов. Такой, чтобы мог держать язык за зубами. Понял я, понял. Не срывай на мне свою злость.
— Нет, ничего ты не понял. Они дали мне согласие на съёмку в последний момент! Это безумие какое-то. До вечера надо завезти в студию новые декорации и договориться с визажистом. И ещё этот переводчик, — она со злостью пнула колесо машины, которая всё никак не хотела открываться, получив в ответ пощёчину в виде дикого ора сигнализации. — Чёрт!
Положив телефон на капот, Хабанеро яростно начала давить на кнопки на ключах, пока, наконец, не добилась желаемого — тишины.
— Алло, Руколла, ты ещё здесь?
— Да, дорогая.
— Сделаешь это для меня?
— Найти переводчика за пару часов будет проблематично, но я постараюсь.
— Мне бы и глухонемой сгодился, лишь бы смог объяснить этой русской девахе, что я хочу видеть её на своих фотографиях.
— Если он будет глухонемым...
— Руколла, — почти прорычала Хабанеро, залезая на переднее сидение, — Мне сейчас не до твоего занудства.
— Понял. Я наберу тебя, как кого-нибудь найду.
— Жду, — вызов скинут, можно вздохнуть. Раз-два-три. Успокоиться. Она контролирует ситуацию до мельчайших деталей.
Время Хабанеро с той минуты понеслось в темпе вальса. Позвонить декораторам, заехать в мебельный, пригнать бригаду в студию, помогать переклеивать обои и вешать занавески. Обычно фотографы этим не занимаются, но ситуация из ряда вон выходящая, времени мало, а менеджер в отпуске третий день, ведь съёмки официально считались несостоявшимися. Ещё больше двух месяцев назад самый известный фотограф всей Азии пыталась договориться о фотосессии с одной всемирно известной российской певицей, чьё творчество и ангельское личико потрясли весь мир. Но звезда приезжала в Токио лишь на три дня для проведения целых двух концертов, так что времени на фотосессии у певицы не было и подавно. До этого дня. Хабанеро просто не могла отказаться от предоставленной возможности. Проклиная весь мир и чуть не свалившись со стремянки, она вытащила из кармана телефон и прочла краткое: "Извини, немой не было, зато я нашёл тебе слепую. Её зовут Минто, она подъедет в 8:30. Будь с ней помягче.". Почувствовав мимолётное облегчение, девушка быстро напечатала в ответ ёмкое "Мне всё равно" и, на секунду задумавшись, отправила вдогонку "Спасибо". Всё же Руколла был настоящим другом — больше никто не мог её терпеть так долго.
Эта Минто и правда приехала ровнёхонько в 8:30, не посмев опоздать и на минуту.
— Здравствуйте. Меня зовут Минто, я переводчик. Надеюсь, что мы сработаемся.
Миниатюрная девушка стояла в дверях, раскланиваясь в разные стороны. Слепая, да? Хабанеро подошла к ней и уставилась на большие солнцезащитные очки, перевела глаза на трость в правой руке и, сама не понимая почему молчит, сложила руки на груди. Природное любопытство взяло верх — она никогда не видела слепых людей. Тем временем Минто закусила губу и на повышенном тоне произнесла:
— Извините! Меня зовут Минто, я...
— Привет, — перебила её Хабанеро.
Голова Минто дернулась в сторону источника звука, а на лице промелькнула тень облегчения.
— Здравствуйте, меня зовут Минто, меня позвали помочь с переводом. Я слышала, что тут сегодня съёмки. Надеюсь, что смогу быть полезной, — девушка снова поклонилась.
— Слушай, — Хабанеро вздохнула, — Это тебе не игрушки. Когда мы останемся одни, ты должна стать моей тенью. Мои слова — твои слова. Неважно, что происходит — ты переводишь. Всё понятно?
— Да, — протянула Минто, ничуть не смутившись от тона Хабанеро.
— Вот и замечательно. Я провожу тебя.
— Очень любезно с вашей стороны, — почти прошептала девушка, беря уже погрязшую в собственных мыслях Хабанеро под руку. Впрочем, особого отношения она к себе и не ожидала, оставалось только покорно проследовать вглубь просторного, судя по эхо, помещения и сесть на небольшой деревянный стульчик.
Прошло 1637 секунд — считать их давно стало нормой, — прежде чем суета вокруг утихла, оставив за дверью с десяток людей, их телефонные разговоры и омерзительный запах пота. Внезапная тишина, как поток свежего воздуха из открытого окна, заставила Минто почувствовать себя лучше. Шумный вздох Хабанеро где-то справа заставил её вздрогнуть.
— Вы сняли каблуки?
Тишина, новый порыв ветра.
Шорох бумаги, лязганье метала, затяжка и резкий запах от зажжёной сигареты.
— А что сегодня за фотосессия? Я совсем...
— Послушай, — перебила её Хабанеро, делая новую затяжку. Зрелище ёрзающей на стуле Минто забавляло, однако эти глупые вопросы портили весь настрой. — Сейчас сюда придёт девушка, очень красивая девушка. Речь
идет о съёмках на миллион, — затяжка. — И я хочу, чтобы всё прошло безупречно.
— Да, конечно, я приложу все...
— Ты не должна вмешиваться. Просто переводи. Поняла?
— Да, я поняла, — от холода этих слов голос Минто дрогнул где-то к концу фразы. Хабанеро казалась ей не просто безразличной или строгой, она заставляла девушку почувствовать себя лишней шестерёнкой в огромном и прекрасном механизме. Отбросом.
— А вот и я, — раздалось с другого конца зала. Только сейчас Минто заметила, что вся как-то сжалась под давлением враждебной атмосферы вокруг. Пришлось прокашляться, прежде чем она смогла повысить голос так, чтобы её услышали.
— Здравствуйте, Анна, — голос Хабанеро, казалось, упал на несколько тонов. — Вы так обворожительны в этом наряде. Позволите?..
— Здравствуйте, Анна. Вы так обворожительны в этом наряде. Вы позволите?
— Да, конечно.
— Да, конечно.
— Восхитительно, — на выдохе произнесла Хабанеро, дотронувшись кончиками пальцев до кружевного верха чулок, позволив ладони пойти дальше к талии и коснуться шёлковых завязок корсета, а взгляду скользнуть по полным грудям и аккуратным ключицам Анны. Поймав её взгляд, девушка улыбнулась и сделала шаг назад. — Великолепно выглядишь.
— Великолепно.
— Спасибо.
— Спасибо.
— Что ж, приступим.
— Что ж, приступим.
— Не возражаешь против музыки?
— Мне тоже перейти на неформальную речь? — уточнила Минто
— Не встревай, — чуть не рявкнула Хабанеро, взвинченная, измотанная долгими часами поисков переводчика, подготовкой студии и утрясанием бюрократических дел с зажратым менеджером русской певицы.
— Не возражаешь против музыки?
— Совсем нет.
— Совсем нет.
— Отлично, — Хабанеро потянулась к лежащей на чайном столике камере и щёлкнула Play на небольшом брелочке у себя в кармане — музыка заполнила полумрак комнаты. — Я уже настроила все оборудование, так что давай начнём с того кресла у окна.
***
— Руку выше.
***
— Немного больше на меня. Да, вот так.
***
— Хорошо, теперь ложись на кровать.
***
— Подцепи пальцем чулок.
***
— Сними его.
***
— Теперь приспусти лямку, пусть съедет с плеча. И голову выше.
***
— Я подойду ближе.
***
— Этот лифчик мешает показать твою истинную красоту, сними его.
— Что? — голова успевшей немного заскучать Минто в изумлении дернулась в сторону предполагаемой кровати. Ей было неловко сидеть там, и хоть она не могла видеть, но буквально кожей ощущала, что рядом происходило что-то большее, чем просто фотосессия, — Мне это переводить?
— Переводи.
— Но...
— Переводи, я сказала!
— Этот лифчик тебе мешает, сними его.
— Но...
— Но, — во рту резко пересохло, а к горлу подкатила тошнота.
Конечно, Минто слышала, что фотографы спят со своими моделями, но никогда не могла даже предположить, что это... что так... да и вообще... Мутить стало сильнее, когда сквозь музыку до, как назло чуткого, слуха Минто долетел протяжный скрип кровати, а чуть позже звуки сбивчивого дыхания, чьего именно она разобрать не могла.
Мерзость.
Мер-зость.
Воображение мастерски переводило шорохи и всхлипы в красочные картины, где длинноволосая рыжая девушка (именно так Минто представляла себе Хабанеро) лежит между разведённых ног высокой и худощавой модели и вылизывает её с таким усердием, с такой страстью, что лежащая в правой руке камера мажет кадры стоимостью в миллион при каждом спуске затвора. Когда до Минто доходит, что съёмка не прекратилась ни на секунду, что она ещё слышит протяжный писк оборудования и тоненький голосок выплёвывающий между вдохами на русском "не снимай", то проклинает себя. Проклинает за то, что ей нужно копить на операцию, за то, что денег нет, за то, что согласилась на эту работу и за то, что ослепла не настолько давно, чтобы забыть, как выглядит женский секс, за то, что всё ещё помнит каково это — измазать всё лицо блеском для губ и проколотым языком выводить узоры на чужой женской груди.
Разжав впившиеся в трость пальцы, она на вялых ногах пошла в противоположную сторону от громких стонов и раз за разом срабатывающих вспышек, шла быстро, пока не упёрлась в стену, и, прижавшись к ней вплотную, сдвинулась вбок, пытаясь нащупать спасительный выход наружу.
Споткнувшись о чью-то сумку и чуть не упав, несколько мучительных минут блуждая из стороны в сторону, Минто нервно потянула на себя ручку двери, но та не поддалась. Провозившись с ней пару минут и поняв, что сбежать ей не удастся, девушка села на пол и уткнулась лицом в колени.
Было жарко.
Было стыдно.
Было мерзко, но мерзко не от того, что в десятке метров от неё трахались две, очевидно, шикарные женщины, а от того что ей тоже хотелось. Трахаться хотелось. Авария, реабилитация в клинике, потеря зрения, расставание с парнем, год в центре помощи слепоглухонемым, жизнь на пособие по инвалидности и редкие шансы подзаработать, закопанные мечты и надежды.
Одиночество.
Как же она, мать твою, хотела трахаться.
Дыхание участилось, пульс подскочил вместе с играющей музыкой, вместе с нотами, которые брал до боли знакомый голос Анны, которая в данный момент в другом конце зала размазывала свой идеальный макияж по подушке и рвала ногтями кружевные чулки, которые пару часов назад в магазине Хабанеро выбирала лично для неё.
Голова тяжелела. Пальцы ускоряли темп. Забранные в аккуратную шишку волосы распадались по плечам и липли к раскрасневшемуся лицу. Минто кончила под последние аккорды симфонического оркестра, прислонившись взмокшей спиной к злополучной двери и тихо матеря себя за то, что не обратила внимание на шаги в накрывшей комнату тишине. Хабанеро потянула девушку с пола, на мгновение прижала её к своему обнажённому телу, повернула ключ в замочной скважине и вытолкнула переводчицу за дверь.
— Мой водитель ждёт внизу.
Дверь с грохотом захлопнулась, музыка по ту сторону заиграла вновь, оставляя обессиленную и униженную Минто в пустом коридоре. Она плакала всю дорогу до дома, сжимая в руках чек и стопку документов, которые оставила для неё секретарша на заднем сиденье, что было весьма недальновидно — прочесть их Минто всё равно не сможет, впрочем, как и отправить факс с подписями.
Ограбив холодильник на пару банок пива, она набрала один из немногих номеров, которые помнила наизусть. Выкурила сигарету, хотя не делала этого со времён аварии, а после ещё — и не одну, когда приехавшая помочь Морковь нашла среди бумаг серебристую визитку с коротким "Позвони, когда сможешь сама прочесть номер. Х.".
— Да-да, я всё слышал, — устало прошелестел голос на другом конце провода. — Тебе нужен переводчик с русского, сегодня на девять часов. Такой, чтобы мог держать язык за зубами. Понял я, понял. Не срывай на мне свою злость.
— Нет, ничего ты не понял. Они дали мне согласие на съёмку в последний момент! Это безумие какое-то. До вечера надо завезти в студию новые декорации и договориться с визажистом. И ещё этот переводчик, — она со злостью пнула колесо машины, которая всё никак не хотела открываться, получив в ответ пощёчину в виде дикого ора сигнализации. — Чёрт!
Положив телефон на капот, Хабанеро яростно начала давить на кнопки на ключах, пока, наконец, не добилась желаемого — тишины.
— Алло, Руколла, ты ещё здесь?
— Да, дорогая.
— Сделаешь это для меня?
— Найти переводчика за пару часов будет проблематично, но я постараюсь.
— Мне бы и глухонемой сгодился, лишь бы смог объяснить этой русской девахе, что я хочу видеть её на своих фотографиях.
— Если он будет глухонемым...
— Руколла, — почти прорычала Хабанеро, залезая на переднее сидение, — Мне сейчас не до твоего занудства.
— Понял. Я наберу тебя, как кого-нибудь найду.
— Жду, — вызов скинут, можно вздохнуть. Раз-два-три. Успокоиться. Она контролирует ситуацию до мельчайших деталей.
Время Хабанеро с той минуты понеслось в темпе вальса. Позвонить декораторам, заехать в мебельный, пригнать бригаду в студию, помогать переклеивать обои и вешать занавески. Обычно фотографы этим не занимаются, но ситуация из ряда вон выходящая, времени мало, а менеджер в отпуске третий день, ведь съёмки официально считались несостоявшимися. Ещё больше двух месяцев назад самый известный фотограф всей Азии пыталась договориться о фотосессии с одной всемирно известной российской певицей, чьё творчество и ангельское личико потрясли весь мир. Но звезда приезжала в Токио лишь на три дня для проведения целых двух концертов, так что времени на фотосессии у певицы не было и подавно. До этого дня. Хабанеро просто не могла отказаться от предоставленной возможности. Проклиная весь мир и чуть не свалившись со стремянки, она вытащила из кармана телефон и прочла краткое: "Извини, немой не было, зато я нашёл тебе слепую. Её зовут Минто, она подъедет в 8:30. Будь с ней помягче.". Почувствовав мимолётное облегчение, девушка быстро напечатала в ответ ёмкое "Мне всё равно" и, на секунду задумавшись, отправила вдогонку "Спасибо". Всё же Руколла был настоящим другом — больше никто не мог её терпеть так долго.
Эта Минто и правда приехала ровнёхонько в 8:30, не посмев опоздать и на минуту.
— Здравствуйте. Меня зовут Минто, я переводчик. Надеюсь, что мы сработаемся.
Миниатюрная девушка стояла в дверях, раскланиваясь в разные стороны. Слепая, да? Хабанеро подошла к ней и уставилась на большие солнцезащитные очки, перевела глаза на трость в правой руке и, сама не понимая почему молчит, сложила руки на груди. Природное любопытство взяло верх — она никогда не видела слепых людей. Тем временем Минто закусила губу и на повышенном тоне произнесла:
— Извините! Меня зовут Минто, я...
— Привет, — перебила её Хабанеро.
Голова Минто дернулась в сторону источника звука, а на лице промелькнула тень облегчения.
— Здравствуйте, меня зовут Минто, меня позвали помочь с переводом. Я слышала, что тут сегодня съёмки. Надеюсь, что смогу быть полезной, — девушка снова поклонилась.
— Слушай, — Хабанеро вздохнула, — Это тебе не игрушки. Когда мы останемся одни, ты должна стать моей тенью. Мои слова — твои слова. Неважно, что происходит — ты переводишь. Всё понятно?
— Да, — протянула Минто, ничуть не смутившись от тона Хабанеро.
— Вот и замечательно. Я провожу тебя.
— Очень любезно с вашей стороны, — почти прошептала девушка, беря уже погрязшую в собственных мыслях Хабанеро под руку. Впрочем, особого отношения она к себе и не ожидала, оставалось только покорно проследовать вглубь просторного, судя по эхо, помещения и сесть на небольшой деревянный стульчик.
Прошло 1637 секунд — считать их давно стало нормой, — прежде чем суета вокруг утихла, оставив за дверью с десяток людей, их телефонные разговоры и омерзительный запах пота. Внезапная тишина, как поток свежего воздуха из открытого окна, заставила Минто почувствовать себя лучше. Шумный вздох Хабанеро где-то справа заставил её вздрогнуть.
— Вы сняли каблуки?
Тишина, новый порыв ветра.
Шорох бумаги, лязганье метала, затяжка и резкий запах от зажжёной сигареты.
— А что сегодня за фотосессия? Я совсем...
— Послушай, — перебила её Хабанеро, делая новую затяжку. Зрелище ёрзающей на стуле Минто забавляло, однако эти глупые вопросы портили весь настрой. — Сейчас сюда придёт девушка, очень красивая девушка. Речь
идет о съёмках на миллион, — затяжка. — И я хочу, чтобы всё прошло безупречно.
— Да, конечно, я приложу все...
— Ты не должна вмешиваться. Просто переводи. Поняла?
— Да, я поняла, — от холода этих слов голос Минто дрогнул где-то к концу фразы. Хабанеро казалась ей не просто безразличной или строгой, она заставляла девушку почувствовать себя лишней шестерёнкой в огромном и прекрасном механизме. Отбросом.
— А вот и я, — раздалось с другого конца зала. Только сейчас Минто заметила, что вся как-то сжалась под давлением враждебной атмосферы вокруг. Пришлось прокашляться, прежде чем она смогла повысить голос так, чтобы её услышали.
— Здравствуйте, Анна, — голос Хабанеро, казалось, упал на несколько тонов. — Вы так обворожительны в этом наряде. Позволите?..
— Здравствуйте, Анна. Вы так обворожительны в этом наряде. Вы позволите?
— Да, конечно.
— Да, конечно.
— Восхитительно, — на выдохе произнесла Хабанеро, дотронувшись кончиками пальцев до кружевного верха чулок, позволив ладони пойти дальше к талии и коснуться шёлковых завязок корсета, а взгляду скользнуть по полным грудям и аккуратным ключицам Анны. Поймав её взгляд, девушка улыбнулась и сделала шаг назад. — Великолепно выглядишь.
— Великолепно.
— Спасибо.
— Спасибо.
— Что ж, приступим.
— Что ж, приступим.
— Не возражаешь против музыки?
— Мне тоже перейти на неформальную речь? — уточнила Минто
— Не встревай, — чуть не рявкнула Хабанеро, взвинченная, измотанная долгими часами поисков переводчика, подготовкой студии и утрясанием бюрократических дел с зажратым менеджером русской певицы.
— Не возражаешь против музыки?
— Совсем нет.
— Совсем нет.
— Отлично, — Хабанеро потянулась к лежащей на чайном столике камере и щёлкнула Play на небольшом брелочке у себя в кармане — музыка заполнила полумрак комнаты. — Я уже настроила все оборудование, так что давай начнём с того кресла у окна.
***
— Руку выше.
***
— Немного больше на меня. Да, вот так.
***
— Хорошо, теперь ложись на кровать.
***
— Подцепи пальцем чулок.
***
— Сними его.
***
— Теперь приспусти лямку, пусть съедет с плеча. И голову выше.
***
— Я подойду ближе.
***
— Этот лифчик мешает показать твою истинную красоту, сними его.
— Что? — голова успевшей немного заскучать Минто в изумлении дернулась в сторону предполагаемой кровати. Ей было неловко сидеть там, и хоть она не могла видеть, но буквально кожей ощущала, что рядом происходило что-то большее, чем просто фотосессия, — Мне это переводить?
— Переводи.
— Но...
— Переводи, я сказала!
— Этот лифчик тебе мешает, сними его.
— Но...
— Но, — во рту резко пересохло, а к горлу подкатила тошнота.
Конечно, Минто слышала, что фотографы спят со своими моделями, но никогда не могла даже предположить, что это... что так... да и вообще... Мутить стало сильнее, когда сквозь музыку до, как назло чуткого, слуха Минто долетел протяжный скрип кровати, а чуть позже звуки сбивчивого дыхания, чьего именно она разобрать не могла.
Мерзость.
Мер-зость.
Воображение мастерски переводило шорохи и всхлипы в красочные картины, где длинноволосая рыжая девушка (именно так Минто представляла себе Хабанеро) лежит между разведённых ног высокой и худощавой модели и вылизывает её с таким усердием, с такой страстью, что лежащая в правой руке камера мажет кадры стоимостью в миллион при каждом спуске затвора. Когда до Минто доходит, что съёмка не прекратилась ни на секунду, что она ещё слышит протяжный писк оборудования и тоненький голосок выплёвывающий между вдохами на русском "не снимай", то проклинает себя. Проклинает за то, что ей нужно копить на операцию, за то, что денег нет, за то, что согласилась на эту работу и за то, что ослепла не настолько давно, чтобы забыть, как выглядит женский секс, за то, что всё ещё помнит каково это — измазать всё лицо блеском для губ и проколотым языком выводить узоры на чужой женской груди.
Разжав впившиеся в трость пальцы, она на вялых ногах пошла в противоположную сторону от громких стонов и раз за разом срабатывающих вспышек, шла быстро, пока не упёрлась в стену, и, прижавшись к ней вплотную, сдвинулась вбок, пытаясь нащупать спасительный выход наружу.
Споткнувшись о чью-то сумку и чуть не упав, несколько мучительных минут блуждая из стороны в сторону, Минто нервно потянула на себя ручку двери, но та не поддалась. Провозившись с ней пару минут и поняв, что сбежать ей не удастся, девушка села на пол и уткнулась лицом в колени.
Было жарко.
Было стыдно.
Было мерзко, но мерзко не от того, что в десятке метров от неё трахались две, очевидно, шикарные женщины, а от того что ей тоже хотелось. Трахаться хотелось. Авария, реабилитация в клинике, потеря зрения, расставание с парнем, год в центре помощи слепоглухонемым, жизнь на пособие по инвалидности и редкие шансы подзаработать, закопанные мечты и надежды.
Одиночество.
Как же она, мать твою, хотела трахаться.
Дыхание участилось, пульс подскочил вместе с играющей музыкой, вместе с нотами, которые брал до боли знакомый голос Анны, которая в данный момент в другом конце зала размазывала свой идеальный макияж по подушке и рвала ногтями кружевные чулки, которые пару часов назад в магазине Хабанеро выбирала лично для неё.
Голова тяжелела. Пальцы ускоряли темп. Забранные в аккуратную шишку волосы распадались по плечам и липли к раскрасневшемуся лицу. Минто кончила под последние аккорды симфонического оркестра, прислонившись взмокшей спиной к злополучной двери и тихо матеря себя за то, что не обратила внимание на шаги в накрывшей комнату тишине. Хабанеро потянула девушку с пола, на мгновение прижала её к своему обнажённому телу, повернула ключ в замочной скважине и вытолкнула переводчицу за дверь.
— Мой водитель ждёт внизу.
Дверь с грохотом захлопнулась, музыка по ту сторону заиграла вновь, оставляя обессиленную и униженную Минто в пустом коридоре. Она плакала всю дорогу до дома, сжимая в руках чек и стопку документов, которые оставила для неё секретарша на заднем сиденье, что было весьма недальновидно — прочесть их Минто всё равно не сможет, впрочем, как и отправить факс с подписями.
Ограбив холодильник на пару банок пива, она набрала один из немногих номеров, которые помнила наизусть. Выкурила сигарету, хотя не делала этого со времён аварии, а после ещё — и не одну, когда приехавшая помочь Морковь нашла среди бумаг серебристую визитку с коротким "Позвони, когда сможешь сама прочесть номер. Х.".
Название: Love! Love! Love!
Автор: Spring fandom Ripe Boyfriend
Вид работы: арт (speedart)
Пейринг: Капуста (ОЖП)/Цветная капуста (ОЖП)
Категория: фэмслэш
Рейтинг: NC-17
Размеры: 700х441, 160kb
Размещение: запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. Spring fandom Ripe Boyfriend - работа "Love! Love! Love!"
Автор: Spring fandom Ripe Boyfriend
Вид работы: арт (speedart)
Пейринг: Капуста (ОЖП)/Цветная капуста (ОЖП)
Категория: фэмслэш
Рейтинг: NC-17
Размеры: 700х441, 160kb
Размещение: запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. Spring fandom Ripe Boyfriend - работа "Love! Love! Love!"
Название: Бассейн
Автор: Spring fandom Ripe Boyfriend
Бета: Spring fandom Ripe Boyfriend
Размер: драббл, 409 слов
Персонажи: fem!Руккола (Руккола Аругула)/fem!Помидор Черри (Черри Томато)
Категория: фемслэш
Жанр: AU, ER, романтика, флафф, повседневность
Рейтинг: G
Размещение: запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. Spring fandom Ripe Boyfriend - работа "Бассейн"
Автор: Spring fandom Ripe Boyfriend
Бета: Spring fandom Ripe Boyfriend
Размер: драббл, 409 слов
Персонажи: fem!Руккола (Руккола Аругула)/fem!Помидор Черри (Черри Томато)
Категория: фемслэш
Жанр: AU, ER, романтика, флафф, повседневность
Рейтинг: G
Размещение: запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. Spring fandom Ripe Boyfriend - работа "Бассейн"
— Хэй, Рукки, это так классно! Уверена, что не хочешь присоединиться?
— Нет, спасибо.
— Точно? Мне без тебя скучно, — капризно надув губки, протянула Черри.
— Ты только что сказала, что это классно. Не хочу мешать твоему веселью, — перекинув ногу на ногу, Руккола перелистнула страницу журнала.
— Но сейчас же лето! Мы не так часто бываем в бассейне. Слезай с шезлонга, ну давай же!
— Отстань.
— Зануда четырёхглазая,— обиженно пробулькала Черри.
— Ага.
Не удостоившись даже взгляда со стороны, надо признать, очень красивой четырёхглазой зануды, Томато показательно преодолела путь до самого отдалённого уголка бассейна и, засев там, начала испепелять сосредоточенно читающую Рукколу гневным взором. Осознав через пару минут, что лучи её ненависти слишком слабы для того, что бы привлечь внимание одного пофигистичного очкарика, Черри взбесилась ещё больше.
— Ладно, это мы ещё посмотрим.
Грациозно выбравшись из воды и, поймав на себе несколько похотливых мужских взглядов, плавно покачивая бёдрами и отжимая собранные в хвост красные волосы, девушка направилась в сторону особенно счастливого в этот прекрасный летний день мойщика полов.
— Хэй, парниша, не скучаешь?
У парня, кажется, швабра из рук бы выпала, да челюсть опередила: всё же третий размер груди, так плохо прикрытой весьма откровенным купальником —зрелище воистину захватывающее.
— Слушай, я одолжу это ведро на минуточку, ты не против? Да? Вот спасибочки. Я скоро верну, не переживай.
С очаровательной улыбкой выплеснув мыльный раствор в аккуратно постриженные кусты, которые по периметру обрамляли зону отдыха, Томато зачерпнула воды из бассейна и, пыхтя от тяжести, засеменила в сторону своей девушки.
Такого поворота событий Руккола явно не ожидала, так что её изумлённое выражение лица, съехавшие на кончик носа очки, стекающие с лица струйки воды и моментально промокший насквозь журнал заставили Черри задохнуться от смеха.
— Ну все, Черр, ты доигралась! — взвизгнула Аругула и, схватив в охапку хохочущую девицу, столкнула её в воду.
А Томато продолжила смеяться.
— Эй, Рукки, иди ко мне, — улыбнулась девушка протягивая руку к стоящей у края бортика фигуре.
— Ты случайно не знаешь почему я тебя ещё не убила? — раздражённо прошипела девушка.
— Потому что существует уголовный кодекс?
— Ах, если бы!
— Тогда тебе, наверное, нравится быть мокренькой, пока все эти люди смотрят.
— Черр, ты...
— Шучу-шучу, — довольная собой капитулировала Томато. — Как долго ты ещё будешь там стоять? Моё приглашение было недостаточно впечатляющим? — чертовка игриво изогнула бровь и закусила губу.
Глубоко вздохнув, Руккола спустила ноги с бортика и спрыгнула в воду. Притянув к себе Черри и быстро чмокнув её в щёку, она сердито прошептала: "Однажды тебя не спасет и уголовный кодекс", прежде чем с силой надавить на хрупкие плечи девушки и затащить её под воду.
— Нет, спасибо.
— Точно? Мне без тебя скучно, — капризно надув губки, протянула Черри.
— Ты только что сказала, что это классно. Не хочу мешать твоему веселью, — перекинув ногу на ногу, Руккола перелистнула страницу журнала.
— Но сейчас же лето! Мы не так часто бываем в бассейне. Слезай с шезлонга, ну давай же!
— Отстань.
— Зануда четырёхглазая,— обиженно пробулькала Черри.
— Ага.
Не удостоившись даже взгляда со стороны, надо признать, очень красивой четырёхглазой зануды, Томато показательно преодолела путь до самого отдалённого уголка бассейна и, засев там, начала испепелять сосредоточенно читающую Рукколу гневным взором. Осознав через пару минут, что лучи её ненависти слишком слабы для того, что бы привлечь внимание одного пофигистичного очкарика, Черри взбесилась ещё больше.
— Ладно, это мы ещё посмотрим.
Грациозно выбравшись из воды и, поймав на себе несколько похотливых мужских взглядов, плавно покачивая бёдрами и отжимая собранные в хвост красные волосы, девушка направилась в сторону особенно счастливого в этот прекрасный летний день мойщика полов.
— Хэй, парниша, не скучаешь?
У парня, кажется, швабра из рук бы выпала, да челюсть опередила: всё же третий размер груди, так плохо прикрытой весьма откровенным купальником —зрелище воистину захватывающее.
— Слушай, я одолжу это ведро на минуточку, ты не против? Да? Вот спасибочки. Я скоро верну, не переживай.
С очаровательной улыбкой выплеснув мыльный раствор в аккуратно постриженные кусты, которые по периметру обрамляли зону отдыха, Томато зачерпнула воды из бассейна и, пыхтя от тяжести, засеменила в сторону своей девушки.
Такого поворота событий Руккола явно не ожидала, так что её изумлённое выражение лица, съехавшие на кончик носа очки, стекающие с лица струйки воды и моментально промокший насквозь журнал заставили Черри задохнуться от смеха.
— Ну все, Черр, ты доигралась! — взвизгнула Аругула и, схватив в охапку хохочущую девицу, столкнула её в воду.
А Томато продолжила смеяться.
— Эй, Рукки, иди ко мне, — улыбнулась девушка протягивая руку к стоящей у края бортика фигуре.
— Ты случайно не знаешь почему я тебя ещё не убила? — раздражённо прошипела девушка.
— Потому что существует уголовный кодекс?
— Ах, если бы!
— Тогда тебе, наверное, нравится быть мокренькой, пока все эти люди смотрят.
— Черр, ты...
— Шучу-шучу, — довольная собой капитулировала Томато. — Как долго ты ещё будешь там стоять? Моё приглашение было недостаточно впечатляющим? — чертовка игриво изогнула бровь и закусила губу.
Глубоко вздохнув, Руккола спустила ноги с бортика и спрыгнула в воду. Притянув к себе Черри и быстро чмокнув её в щёку, она сердито прошептала: "Однажды тебя не спасет и уголовный кодекс", прежде чем с силой надавить на хрупкие плечи девушки и затащить её под воду.
Название: Beginning of the end
Автор: Spring fandom Ripe Boyfriend
Бета: Spring fandom Ripe Boyfriend
Размер: драббл, 634 слова
Персонажи: fem!Баклажан (Конасу Аберджин)/fem!Морковь (Мини Каротто)
Категория: фемслэш
Жанр: AU, ангст, драма
Рейтинг: G
Размещение: запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. Spring fandom Ripe Boyfriend - работа "Beginning of the end"
Автор: Spring fandom Ripe Boyfriend
Бета: Spring fandom Ripe Boyfriend
Размер: драббл, 634 слова
Персонажи: fem!Баклажан (Конасу Аберджин)/fem!Морковь (Мини Каротто)
Категория: фемслэш
Жанр: AU, ангст, драма
Рейтинг: G
Размещение: запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. Spring fandom Ripe Boyfriend - работа "Beginning of the end"
— Убери. От. Меня. Свои. Руки.
— Нет.
— Ты что, вообще тупая? Я больше не хочу быть с тобой. Что в словах "не хочу" тебе не понятно, а, Конасу?
Чужие ладони сжимали чужие запястья, собственные глаза наполнялись слезами, потому что чужие, чужие, чужие все это лживо, все это бездушно.
— Мини Каротто, ты слышишь меня?
— Похоже только у тебя тут проблемы со слухом.
— Я люблю тебя, Мини Каротто.
— Отпусти!
Это больно, когда не можешь удержать то самое, то родное, что казалось бы принадлежит тебе полностью, что успело стать неотъемлемой частью всего твоего существа. И Аберджин получает звонкую пощёчину, а вместе с болью физической приходит и иная боль — та, что сгибает тебя пополам и заставляет метаться по постели в кошмарах. Ведь её малышка выглядит такой хрупкой и несчастной сейчас. Каротто плачет, и это её, Аберджин, вина.
— Ты лгала мне.
Пощёчина.
— Ты предала меня.
Пощёчина.
— Ты, ты, ты... унизила... меня, — рыдания не давали девушке говорить нормально, она заикалась, делая глубокие вдохи и рвано выталкивая воздух из груди.
Будучи на голову выше, да и в целом намного массивнее, Конасу без труда сгребла Мини в охапку и прижала к своей груди. Она держала крепко, не давая вырваться, гладила её по волосам, успокаивая. Она любила.
— А вообще, это даже правильно, — вдруг прошептала затихшая Каротто, — Всё так и должно быть. Знаешь, я всё же поступила в ту художественную школу в Италии, на прошлой неделе пришло письмо о зачислении. Всё не знала как сказать тебе, что через полгода самолёт отвезёт меня так далеко-далеко от Японии, от семьи, от друзей, от тебя. Что буду приезжать только на летние каникулы, что придётся отрезать свои зелёные волосы. Ты же помнишь как мы запачкали всю родительскую ванную пытаясь добиться тёмно-фиолетового оттенка на твоей голове? Это было обещание, ты помнишь? Как мы смеялись над Черр и Рукки, которые выглядели как парочка женатиков, а потом сами начали походить на молодожёнов? Аберджин, почему ты сделала это с нами? Почему ты не сказала мне раньше?
— Это от меня не зависит. И я все ещё не смирилась.
— Не смирилась, правда? Поэтому в твоём шкафу висит шикарное свадебное платье? — последние слова Каротто буквально выплюнула в лицо опустившей глаза Конасу. — Я тебе верила, чёрт побери, я верила тебе. Я никогда так никому не доверяла и теперь вряд ли буду. Я влюбилась с первого дня на плантации.
— Как и я.
— О, нет. Нет-нет-нет. Ты с самого начала знала, что это всего лишь игра, временное развлечение, пока твой женишок не вернётся из Англии и вы не сыграете шикарную свадьбу на весь город, как и подобает семье Аберджин. Чтобы с размахом. Твоя мама рассказала мне про лимузин и показала эскизы платьев подружек невесты. Она была так счастлива. Цвет же тоже выбран не случайно, да? Ты всегда говорила, что оранжевый мне к лицу.
— Каротто...
— И когда ты собиралась сообщить мне что я буду свидетельницей? Свадьбы в европейском стиле такие милые...
— Каротто.
— И вообще ты знаешь?..
— Каротто! — Конасу впервые повысила на неё голос. — Каротто, давай сбежим. Только ты и я. Не знаю как, не знаю куда, но давай сбежим.
— Сбежим туда, не знаю куда, будем жить на то, что зная что... И что же это за жизнь?
— А разве нас не достаточно?
— Нас? Аберджин, нет никаких больше никаких "нас". Есть я и билет до Италии.
— Но...
— Но что? Пойдёшь против семьи? Поедешь со мной? Я не останусь здесь, у меня есть мечта. Я никогда не променяю её на такую как ты.
— Каротто...
— Нет, замолчи. Молчи, я сказала. И отпусти меня. Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Счастливой семейной жизни, или чего там желают на свадьбах?
Возвращаясь через весь город домой по давно заученному маршруту, Аберджин умудрилась попасть под дождь. Впрочем, он нисколько не мешал её неспешной прогулке. Мокрая насквозь, она зашла в небольшой вечерний магазинчик на углу одной из улиц.
— Добро пожаловать,— прозвучало откуда-то из-за прилавка. — Чем могу вам помочь?
— Извините, а где у вас краска для волос?
— Нет.
— Ты что, вообще тупая? Я больше не хочу быть с тобой. Что в словах "не хочу" тебе не понятно, а, Конасу?
Чужие ладони сжимали чужие запястья, собственные глаза наполнялись слезами, потому что чужие, чужие, чужие все это лживо, все это бездушно.
— Мини Каротто, ты слышишь меня?
— Похоже только у тебя тут проблемы со слухом.
— Я люблю тебя, Мини Каротто.
— Отпусти!
Это больно, когда не можешь удержать то самое, то родное, что казалось бы принадлежит тебе полностью, что успело стать неотъемлемой частью всего твоего существа. И Аберджин получает звонкую пощёчину, а вместе с болью физической приходит и иная боль — та, что сгибает тебя пополам и заставляет метаться по постели в кошмарах. Ведь её малышка выглядит такой хрупкой и несчастной сейчас. Каротто плачет, и это её, Аберджин, вина.
— Ты лгала мне.
Пощёчина.
— Ты предала меня.
Пощёчина.
— Ты, ты, ты... унизила... меня, — рыдания не давали девушке говорить нормально, она заикалась, делая глубокие вдохи и рвано выталкивая воздух из груди.
Будучи на голову выше, да и в целом намного массивнее, Конасу без труда сгребла Мини в охапку и прижала к своей груди. Она держала крепко, не давая вырваться, гладила её по волосам, успокаивая. Она любила.
— А вообще, это даже правильно, — вдруг прошептала затихшая Каротто, — Всё так и должно быть. Знаешь, я всё же поступила в ту художественную школу в Италии, на прошлой неделе пришло письмо о зачислении. Всё не знала как сказать тебе, что через полгода самолёт отвезёт меня так далеко-далеко от Японии, от семьи, от друзей, от тебя. Что буду приезжать только на летние каникулы, что придётся отрезать свои зелёные волосы. Ты же помнишь как мы запачкали всю родительскую ванную пытаясь добиться тёмно-фиолетового оттенка на твоей голове? Это было обещание, ты помнишь? Как мы смеялись над Черр и Рукки, которые выглядели как парочка женатиков, а потом сами начали походить на молодожёнов? Аберджин, почему ты сделала это с нами? Почему ты не сказала мне раньше?
— Это от меня не зависит. И я все ещё не смирилась.
— Не смирилась, правда? Поэтому в твоём шкафу висит шикарное свадебное платье? — последние слова Каротто буквально выплюнула в лицо опустившей глаза Конасу. — Я тебе верила, чёрт побери, я верила тебе. Я никогда так никому не доверяла и теперь вряд ли буду. Я влюбилась с первого дня на плантации.
— Как и я.
— О, нет. Нет-нет-нет. Ты с самого начала знала, что это всего лишь игра, временное развлечение, пока твой женишок не вернётся из Англии и вы не сыграете шикарную свадьбу на весь город, как и подобает семье Аберджин. Чтобы с размахом. Твоя мама рассказала мне про лимузин и показала эскизы платьев подружек невесты. Она была так счастлива. Цвет же тоже выбран не случайно, да? Ты всегда говорила, что оранжевый мне к лицу.
— Каротто...
— И когда ты собиралась сообщить мне что я буду свидетельницей? Свадьбы в европейском стиле такие милые...
— Каротто.
— И вообще ты знаешь?..
— Каротто! — Конасу впервые повысила на неё голос. — Каротто, давай сбежим. Только ты и я. Не знаю как, не знаю куда, но давай сбежим.
— Сбежим туда, не знаю куда, будем жить на то, что зная что... И что же это за жизнь?
— А разве нас не достаточно?
— Нас? Аберджин, нет никаких больше никаких "нас". Есть я и билет до Италии.
— Но...
— Но что? Пойдёшь против семьи? Поедешь со мной? Я не останусь здесь, у меня есть мечта. Я никогда не променяю её на такую как ты.
— Каротто...
— Нет, замолчи. Молчи, я сказала. И отпусти меня. Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Счастливой семейной жизни, или чего там желают на свадьбах?
Возвращаясь через весь город домой по давно заученному маршруту, Аберджин умудрилась попасть под дождь. Впрочем, он нисколько не мешал её неспешной прогулке. Мокрая насквозь, она зашла в небольшой вечерний магазинчик на углу одной из улиц.
— Добро пожаловать,— прозвучало откуда-то из-за прилавка. — Чем могу вам помочь?
— Извините, а где у вас краска для волос?